М. Ю. Дьякова

 

ФИННЫ через призму этнопсихологии

 

Для этнопсихологии финны как нация представляют большой интерес: самобытный и отчужденный, этот народ стоит особняком, даже по отношению к ближайшим соседям. «По типу лица, по языку и особенно по психологическому складу финны значительно отличаются от скандинавов. Финны не столь экспансивны, более сдержанны, методичны, чем их соседи» [5. С. 300].

Базовым фактором, влияющим на становление и развитие культуры на пути социализации и возникновение поведенческих моделей в социуме, является экология. Многие культурные особенности финнов, зачастую кажущиеся парадоксальными, имеют под собой экологическое обоснование. «Вся нынешняя флора и фауна Финляндии — порождение послеледникового периода... Следы ледника видны и теперь» [19. С. 3]. Сейчас же климат и природные условия Финляндии характеризуются ее северным расположением и близостью океанов. Издавна живописная страна финнов носила название «земли тысячи озер», на самом деле, в Финляндии почти 2 сотни тысяч озер, а болота занимают четверть территории страны. Эта связь с водной стихией отражена и в самоназвании финнов: Suomi — Финляндия, Suomalainen — финн, от suo — болото, что, по мнению многих исследователей, проявляет самосознание народа, а именно, фиксирует основное отличие от других этносов. С. А. Арутюнов называет самоназвание «этническим маркером» [1. С. 9]. Интересно то, что во многом финская культура опирается на так называемую «финскость», как отмечают Л. Харченкова и Н. Турунен. Суть понятия «финскость» расшифровывается как внутреннее чувство природы. С. В. Лурье отмечает, что установки, относящиеся к области «человек-природа» — центральные в сознании финна.

Вся история Финляндии — суровый путь преодоления, борьбы и смирения. Древнейшая культура, существовавшая на территории современной Финляндии была охотничья культура. В 2500—2000 гг. до нашей эры в южной части Финляндии появилась совершенно новая культура — культура боевых топоров, пришедшая из Прибалтики. Многие исследователи считают, что исконное население в результате этого разделилось на два культурных круга: на коренных финнов, попавших под влияние новопоселенцев и ставших предками нынешних финнов, и на оставшихся вне сферы влияния культуры боевых топоров и ставших предками нынешнего народа саами на севере страны. Охотничье-ловецкая культура востока и севера Финляндии имела больше связей с Востоком, чем с Западом. Основное влияние на культуру Финляндии периода 1000 лет до нашей эры шло из Прибалтики. После периода викингов (800—1050 г. н. э.) в Финляндии начинает распространяться христианство. Финляндия относится к Балтийскому региону культуры. Близость Балтийского моря обусловила приход в каменном веке культуры боевых топоров из Прибалтики, а в бронзовом — скандинавского влияния из Швеции.

Кайса Хяккинен приводит результаты генных исследований, доказывающих, что население Финляндии гомогенно. Генетическое единообразие доказывает, что финны в течение долгого времени жили изолированно от других народов. Культурные контакты, конечно, имели место, но существенного влияния на формирование структуры населения не оказали.

За долгие годы своей истории, финны сформировали самобытный национальный характер, представленный в стереотипизированной форме не только в сознании других этносов, но и в самосознании самих финнов. В 1875 г. Цакариас Топелиус опубликовал «Книгу о нашей земле» — произведение, в котором описал Финляндию и финнов, древние провинции и племена: в Хяме — центральной Финляндии — финны светлые, медлительные, малословные, в Похьянмаа — на севере — большие, красивые, гордые, в Карелии — темные, низкорослые, шустрые, в Саво — восточной части страны — спокойные, неторопливые, благодушные. По данным многих опросов, финны выдвигают следующие характеристики в описании своей нации: неразговорчивость, честность, робость, застенчивость, надежность, пунктуальность, спокойствие, искренность, чувство юмора. Этнопсихологи отмечают, что финнам не свойственна самокритика, это народ, обладающий повышенным чувством национальной гордости. Этнопсихология определяет такой положительный когнитивный уклон в пользу своей этнической группы как ингрупповой фаворитизм, который является естественным социально-психологическим механизмом, сохраняющим этническую культуру. Однако финны помимо ингруппового фаворитизма могут проявлять аутгрупповую враждебность, в частности, по отношению к представителям сверхдержав — американцам и русским, а также шведам вследствие исторического опыта. С. В. Лурье указывает на то, что финны любят себя так, как редко какие народы сами себя любят. На этом основывается и подчеркнутое уважение финнов к себе.

Нами делается попытка проанализировать финнов как нацию, используя «культурный синдром» Х. Триандиса — «...определенный набор ценностей, установок, верований, норм и моделей поведения, которыми одна группа культур отличается от другой» [8. С. 44]. Первым синдромом является «простота-сложность»: чем более сложна культура, тем более внимательно люди в ней относятся ко времени, и тем более специфичны в ней социальные роли. Финская культура, наряду с культурами индустриальных стран, таких, как США, Япония и других, является сложной. Финны чрезвычайно высоко ценят точность, аккуратность, последовательность, как в общении, так и в работе. В Финляндии от каждого индивида в определенной социальной роли, например: преподавателя, продавца или водителя, ожидается модель поведения, основанная именно на его социальной роли, а не на индивидуальных факторах: религиозной, партийной принадлежности, взглядах и т.п. Вторым синдромом является «индивидуализм-коллективизм»: измерение на основе приоритетности или неприоритетности групповых целей над индивидуальными. Индивидуалистические культуры Запада способствуют самореализации и самоактуализации их членов. В коллективистских же культурах групповая деятельность является доминирующей. Автором был проведен мини-опрос(на основе теста Куна и Макпартленда, [8. С. 47]) в русской и финской аудиториях с целью определения идентичности. На вопрос «Кто я?» 50% финнов назвали свое имя или личностные характеристики, и лишь небольшой процент русских ответили так же, большинство указывало на свою социальную роль, например: «Я — мама, я — преподаватель» и т. д. — это свидетельствует о том, что в финской индивидуалистической культуре первична «я-идентичность», а в коллективистской русской «мы-идентичность». В сфере социальных отношений индивидуализм культуры проявляется в создании дружеских привязанностей на основе собственных пристрастий. Общительность не является сильной чертой финнов, однако если они формируют дружеские отношения, то лишь на основании личного выбора, а не при участии кого-либо извне. С. В. Лурье указывает на то, что финн почти целиком сконцентрирован на себе. Экономическое становление и рост Финляндии за последнее столетие закрепили социальную и психологическую независимость, являющуюся главной предпосылкой индивидуализма. Однако каждая культура имеет и индивидуалистические и коллективистские тенденции, это можно легко проследить на примере отсутствия у финнов универсальной шкалы ценностей при оценке членов аутгрупп, что является признаком скорее коллективистской культуры. Также в Финляндии влияние семьи как ингруппы на индивидуальном уровне велико, как и в большинстве коллективистских культур. Гармония и мир — важные ценности коллективизма, отсюда и желание скрыть несогласие в своей среде. И у финнов, и у русских существует народная мудрость, фиксирующая эти ценности этнической картины мира: «Не выносить сор из избы».

Многие исследователи кросс-культурной и этнической психологии отмечают, что оба типа культур имеют свои преимущества и недостатки: так на финской почве индивидуализм усилил отчуждение и одиночество.

Еще одним синдромом, выражающимся в соответствии или отклонении от групповых норм культуры является «открытость—закрытость». В открытой культуре, к которой относится культура Финляндии, для достижения чего-либо необходимо руководствоваться свободным выбором и индивидуальным творчеством. Современная русская культура (для сравнения) носит закрытый характер из-за советского прошлого, в котором любое отклонение от норм, навязанных обществу, строго каралось.

Еще три измерения культур были предложены психологом Г. Хофстедом: избегание неопределенности, дистанция власти и маскулинность-феминность. Рассматривая первое измерение, необходимо заметить, что финская культура относится скорее к культурам с низким уровнем избегания неопределенности, так как финны не сильно подвержены общественно-политическим стрессам, принимают разногласия в своей среде и т. д., что также автор может объяснить крепкой сплоченностью финской нации и сильной социальной поддержкой. Г. Хофстед определяет дистанцию власти как степень неравномерности распределения власти с точки зрения членов данного общества. Финская культура, являющаяся культурой с низкой дистанцией власти, предлагает путь к индивидуальному процветанию через знание, любовь и счастье — залог успешного развития финского общества. Финляндии как государству не свойственен жесткий стиль управления и принудительная власть. Уважение к личности и равенство — залог успешного развития государства. Маскулинность-феминность как измерение культуры еще раз рассматривает ценностные приоритеты, но под новым углом зрения. Культуры с высокой ценностью материального, власти и денег являются культурами маскулинного типа; феминные же культуры провозглашают своими основополагающими ценностями человека, смысл жизни и свободу. Автор относит Финляндию к странам феминного типа: глубинная связь финской культуры с природой породила упорство и работоспособность, свободолюбие и отсутствие амбициозности и карьеризма. Финская культура похожа на финскую природу, не столь яркую, но основательную и спокойную. Финляндия — одна из немногих стран, где социально-половые роли не фиксированны, что является основным признаком феминности. Достаточно такого примера: в 2000 г. президентом Финляндии стала Тарья Халонен.

Таким образом, данные культурные синдромы дают возможность выделить этнопсихологические факторы в структуре финской культуры.

Обратимся к сопоставлению этнопсихологических черт русских и финнов. Мы уже сравнивали отдельные черты русских и финнов. Остановимся же на этом подробнее. Если обратиться к культурным синдромам и измерениям, рассмотренным выше, то русская культура представляется практически противоположной финской. Русские — ярко выраженные коллективисты, для подтверждения этого достаточно упомянуть такие черты национального характера, как открытость, гостеприимство, упование на «авось», зависимость. Британский антрополог Д. Горер, долгое время изучавший русский национальный характер, выдвинул гипотезу «пеленочного комплекса». Д. Горер считал, что русским свойственна традиция туго пеленать младенцев с ранних месяцев их жизни, но на короткое время детей освобождают от пеленок, моют и активно играют. Исследователь связал этот путь физического развития с некоторыми чертами русского национального характера и политической жизни России. Многие русские, как считает Д. Горер, испытывают сильные душевные порывы и короткие всплески социальной активности в промежутках долгих периодов депрессии. Именно «пеленочный» комплекс привел к царизму, сталинизму и др. Безусловно, существует множество других теорий, пытающихся объяснить и разгадать феномен «славянской души». Русское этническое самосознание, по мнению многих исследователей, основывается на таких концептах, как: смирение, страдание, путь. Русский человек склонен к эмоциональному бездействию, к ожиданию будущего благоденствия, тогда как финн добьется всего, что в его силах и не в будущем, а в настоящем. Представления финнов о русских неоднозначны. Однако современная этнопсихология рассматривает не только культурно-специфические черты этнических групп, но и универсальные, объединяющие. Такой гуманистический подход был провозглашен представителями школы «Культура и личность», также призывающими к изучению возможных путей интеграции культур. Так и русские, и финны связаны с природой и наделены крепкими внутриэтническими отношениями. Это говорит о том, что точки соприкосновения существуют, и межкультурное общение должно строиться на подчеркивании общих этнопсихологических черт и нивелировании этнопсихологических различий. Ведь именно на этом строится успешное межэтническое общение.

 

Примечания

 

1.   Арутюнов С. А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. — М., 1989.

2.   Брук С. И. Население мира: Этнодемографический справочник.— М., 1986.

3.   Гачев Г. Д. О национальных картинах мира // Народы Азии и Африки. 1967. № 1.

4.   Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. — Л.: Гидрометеоиздат, 1990.

5.   Ильин И. А. Путь к очевидности. — М., 1993.

6.   Канкаансюрья Р., Турунен Н. К вопросу о становлении компетенции межкультурного общения у финских студентов-руссистов // Aspekti. Helsinki. 1996. № 2.

7.   Каткаансюрья Р., Турунен Н., Харченкова Л. Изучение коммуникативного поведения как средство повышения компетенции межкультурного общения // Лингводидактические приемы межкультурной коммуникации. — СПб.: Сударыня, 1996.

8.   Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. — M., l999.

9.   Лурье С.В. Историческая этнология. — М., 1998.

10.  Пассов Е. И. Коммуникативное иноязычное образование как развитие индивидуальности в диалоге культур // Материалы 9 конгресса МАПРЯЛ. — М., 1999.

11.  Россия и Запад: диалог культур. — М., 1998.

12.  Саракуев Э. А. Крысько В. Г. Введение в этнопсихологию. — М., 1996.

13.  Стернин И. А Коммуникативное поведение и национальная культура народа // Филологические записки. — Воронеж, 1991.

14.  Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. — М.,1999.

15.  Сухарев В., Сухарев М. Психология народов и нации. — Сталкер, 1997.

16.  Турунен Н., Харченкова Л. Национальные особенности культуры педагогического общения в школах России и Финляндии// Perspektiiveja-kulturi, kieli ja koulutus. — Jyvaskyla, 1999.

17.  Харченкова Л.И. Диалог культур. — СПб., 1994.

18.  Харченкова Л.И. Этнокультурные и социолингвистические факторы в обучении русского языка как иностранного. — СПб., 1997.

19.  Финляндия вчера и сегодня. — Йошкар-Ола, 1997.

20.  Язык и этнический менталитет. — Петрозаводск, 1995.